Отец Антоний о судьбах русских в Европе
Наш человек в Брюсселе
Отец Антоний о судьбах русских в Европе
Священник в зале парламента – явление для нас достаточно непривычное. Однако в день, когда делегация ЗаПЧЕЛ присутствовала на торжественном заседании по поводу 25-летия Европейского свободного альянса, место в одном ряду с гостями из Латвии занял протоиерей Антоний Ильин, настоятель Свято-Никольского Кафедрального Собора в Брюсселе. Это интервью записано в перерыве между заседаниями Европарламента.
- Отец Антоний, с чем связано ваше присутствие на этой встрече - Европейского свободного альянса? Священнослужители других конфессий тоже частые гости в Европарламенте?
- Разумеется, я не один такой. В Брюсселе существует очень сильное представительство Католической Церкви, протестантских церквей, различных межцерковных организаций с образованным, квалифицированным штатом сотрудников. То, что здесь присутствует Русская Православная Церковь в лице своего представительства, это тоже очень органично. Потому что мы не просто национальная Церковь России, наши приходы есть в разных странах в Европе. А после расширения Евросоюза, приема в ЕС стран Балтии мы можем с полным основанием говорить, что являемся одной из церквей Евросоюза. Потому что в странах Балтии проживает огромное число православного населения, и мы должны учитывать их озабоченности, их интересы. Насколько нам это удается, я не берусь судить. Но мы стараемся делать это в контакте с Главами автономных Церквей и епархий стран Балтии, уважая специфику церковно-государственных отношений в этих странах. Добавлю к сказанному, что, будучи секретарем представительства РПЦ при европейских международных организациях в Брюсселе, я должен так или иначе отслеживать то, что здесь происходит.
- Вы еще и заместитель председателя Европейского русского альянса...
- Да, и это ни для кого не секрет. Вместе с Татьяной Аркадьевной Жданок и с Мирославом Митрофановым мы очень плотно работаем над тем, какими могут быть формы, скажем так, самоорганизации руссскоязычного сообщества в Европе.
- А чем вам интересна эта встреча - Европейского свободного альянса?
- Здесь я по причине любопытства. Потому что те базовые принципы, которые заложены в самой идее Европейского свободного альянса, – мультилингвизм, мультикультурализм, Европа регионов – в них много симпатичного. Уважение к языковой и культурной самобытности всегда было краеугольным камнем проповеди православия. Как вы знаете, со времен Кирилла и Мефодия православная литургия для тех народов, к которым было обращено Слово Божие, она звучала на разных языках. В отличие, скажем, от латинской литургии в католической традиции.
Все теперь очень диффузно
- На сегодняшней встрече много говорилось о национальном самоопределении, об автономии регионов по национальному признаку. Вам близка эта идея?
- Сегодняшние дебаты не новы. Еще во времена Ленина и Сталина шла дискуссия об унитарном или федералистском характере будущего Советского Союза и принципах самоопределения наций. Все эти принципы подлежат, конечно, какой-то исторической коррекции. Говорить о самоопределении наций в эпоху, когда гуманитарная интервенция становится признанным правовым фактом деятельности международных организаций? К этому можно относиться по-разному. Мы знаем, к чему это привело в Сербии или Ираке. Что будет завтра в каком-то традиционном регионе, где половина выходцев из Индии, половина из Турции? Какая там будет специфическая региональная идентичность? Сейчас множество культур, множество языков существуют в Европе не в рамках географических границ, а в рамках общин, в том числе и религиозных. Например, очень активна исламская община. Все теперь очень диффузно, поэтому говорить о построении Европы регионов по принципу географического самоопределения наций это немножко уже вчерашний день. А может быть, даже позавчерашний.
- То есть говорить, скажем, о самоопределении Латгалии, на ваш взгляд, бессмысленно?
- Думаю, да. Уже потому, что русские проживают везде. А вот говорить о мультикультурализме, построении в Латвии мультикультурного общества, основанного на принципах языкового многообразия, на принципах уважения коллективной идентичности традиционных общин, очевидно, нужно. Это категории культуры. Должен быть культурный и цивилизационный плюрализм в рамках классических национальных государств.
Надежда на пассионариев
- Европейский русский альянс – не политическая партия в современном понимании. На ваш взгляд, это принципиальная ее особенность?
- Слава Богу, что тот проект, о котором долго говорили, имея в виду русскую партию Европы, воплотился в той форме, в которой он воплотился. Это союз, скажем так, единомышленников, общественников из разных стран Европы, где на сегодняшний день есть культурные центры, есть газеты, есть активные общины, но нет условий для создания партии. Но это не значит, что Европейский русский альянс, будучи не партией, будет выключен из политической жизни. Скорее наоборот.
- Значит ли это, что для русской партии Европы еще не настало время?
- Создание такой партии в сегодняшних условиях привело бы, несомненно, к ее маргинализации. То есть она была бы загнана в самый дальний угол европейской политики. А Европейский русский альянс имеет весьма симпатичные перспективы.
- А именно?
- Они связаны с тем, что альянс может взаимодействовать с абсолютно разными европейскими политическими силами, если, грубо говоря, это ему выгодно. Если, предположим, в данном конкретном регионе, в данной конкретной стране Европы либералы готовы на выборах включить в свою программу озабоченности русской общины – например, проблемы преподавания русского языка в школах, и включить русского кандидата в предвыборные списки своих партий, альянс может оказать им поддержку и, скажем так, организовать предвыборную мобилизацию среди русскоязычного населения. Иными словами наличие альянса позволяет реализовать динамичный подход к сотрудничеству с разными партиями на местных региональных выборах, не ассоциируя себя с какой-то жестко левой, правой или центристской программой. Это важно, потому что времена собственно классических мега-партий, основанных на четких идейных платформах, они потихоньку уходят в прошлое. Возьмите нынешнюю коалицию в Германии. Как, казалось бы, могли войти в одну коалицию партии огромные, десятилетиями идущие разными путями, с разными идеологиями, те же социал-демократы и ХДС/ХСС? Но победила логика практической пользы. Поэтому стоит ли связывать судьбу русской культуры, русской цивилизации, русских интересов в Европе с какой-то конкретной политической платформой? Тем более, что не известно, имеет ли она будущее.
- А Европейский русский альянс, следовательно, имеет будущее. На чем основан ваш оптимизм?
- Только на одном – на людях. На том, что придут люди, которым судьбы русских Европы не безразличны, что придут люди пассионарные, которые реально смогут войти в европейскую элиту и в плане политики, и экономики, и в других сферах. Вы прекрасно понимаете, что нет смысла строить какой-то русский альянс, опираясь только на русскоязычных, которые сидят на социальных пособиях или работают в Европе «по-черному». Нет также смысла становиться и форумом соотечественников, живущим на постоянные подачки из метрополии. То есть очень важно избежать и Сциллы, и Харибды. Европейский русский альянс в перспективе должен стать авторитетным экспертным сообществом для европейских институтов. И лоббистской структурой – лоббировать интересы наших врачей, наших специалистов, наших людей, приезжающих в Европу. При этом он должен оставаться форумом, клубом единомышленников, проводником ценностей русской культуры, русской цивилизации.
Хорошее слово - меценат
- Вас не удивило то, что Европейский русский альянс был создан по инициативе русскоязычных лидеров Латвии, фактически объединения ЗаПЧЕЛ, а не России?
- Я в общем-то сторонник такого подхода: то, что хорошо для русских Европы, то будет хорошо и для имиджа России. Говорить о том, что у русских в Европе какие-то специфичные интересы, отличные от интересов России, я думаю, нет смысла. Находясь в Европе, мы, русские, можем свидетельствовать о тех действительно непреходящих ценностях нашей культуры, цивилизации, которые позволят людям взглянуть на Россию как бы другими глазами. А пока, к сожалению, европеец, вглядываясь в лица русских приезжающих, далеко не всегда видит в них Алешу Карамазова, Пьера Безухова – героев русской классики и даже более поздних героев. Он видит что-то совсем другое...
- Всякая общественная деятельность нуждается в меценатах...
- Вы употребили замечательное слово - «меценаты». Замечательное потому, что оно предполагает некий культурный контекст, и человек жертвует, а не инвестирует. Жертвующий позволяет цветам расцветать так, как они расцветают, а не так, как они расцветают, если их подрезать. Вот, например, Савва Морозов. Он по отношению к большевикам был меценатом, а не, говоря современным языком, политтехнологом или инвестором. То, что сделали большевики, вряд ли соответствовало его реальным экономическим интересам, но из каких-то побуждений он выступил меценатом. Правда, уж лучше бы не выступил, но тем не менее что случилось, то случилось. Поэтому если будут у альянса меценаты, которые во имя русской культуры, во имя русской цивилизации, во имя того, чтобы голос этой цивилизации был одним из голосов, свидетельствующих о многоукладности Европы, о богатстве Европы – если такие найдутся, то спаси их Господи. Если Воля Божия будет, и помощь будет. При этом мне бы очень хотелось, чтобы никто не пытался в помощь альянсу вложить какую-то чуждую политическую составляющую. Поэтому надо уметь говорить «нет».
Соборность нового времени
- Ваша мирская, в известном смысле даже политическая, деятельность не мешает вашему священническому служению?
- Я это воспринимаю как послушание, а всякое послушание должно делаться на профессиональном экспертном уровне, и приходится уделять этой деятельности немало времени.
- Послушание и публичность – вещи, говоря по-пушкински, вполне совместные? Неизбежность публичности вам не мешает?
- Может быть, есть во мне какая-то психологическая склонность к публичности. До приезда в Брюссель я отвечал за секретариат по взаимоотношениям Церкви и общества в Отделе внешних связей Московского Патриархата. До этого я довольно долго служил на приходах Москвы. Но и тогда и теперь все равно для меня главное – приходское служение и возможность общаться с людьми прежде всего в Храме, а не в конференц-зале. Потому что то слово, которое пастырь говорит человеку, исповедующемуся у аналоя, или то слово, которое говорится с амвона, есть продолжение Слова Божия, это слово принимается другими, так сказать, органами чувств.
- Вы давно в Брюсселе? Не скучаете по России, по Москве?
- В Брюсселе я три года. В этом году исполняется десять лет моего священнического служения, и мой церковный опыт во многом связан с Москвой. Скучаю я по друзьям, по предыдущему приходу, где меня и сейчас еще помнят и на самом деле ждут. Но, слава Богу, Брюссель такое место, где Господь дает возможность встретить новых людей, и многие из них потом становятся друзьями. Татьяна Аркадьевна Жданок и Мирослав Митрофанов - в их числе. Мы очень плотно работаем вместе, и я считаю, что сделали не так мало. Но главное, что нам удается – это не навязывать своего мнения друг другу. Есть свободная дискуссия, открытый диалог, что дает действительно ощущение соборности.
- Благодарю вас за беседу.
Комментарии (2)