Влюбленность - наша профессия

# Brаt

Вообщем милиса энд ко всех победили.

слабаки

Был форум как форум в древние времена, люди писали красиво. А щаз что?
Разборки с халтурщиками и объявления всяческих услуг...
Читать-то шо? Писать-то, блин, об чём?

Сцветка вернись! Давай чёли кружечку куршовельского с варёными мидиями хлопнем...

И где эта женщина с мужским лицом Британи? Тоже прэлесть до чего была хороша...

Барсетка где? Душевный малый был...

Все почили в бозе! В пятницу никто не анимирует! Тоска!

YOU a not deep enough, you know?

Про тех, кто сделал влюбленность профессией. Про свах ;-)

https://www.youtube.com/watch?v=59Hj7bp38f8

Hodel, oh Hodel,
Have I made a match for you!
He's handsome, he's young!
Alright, he's 62.
But he's a nice man, a good catch, true?
True.

Chava, I found him.
Won't you be a lucky bride!
He's handsome, he's tall,
That is from side to side.
But he's a nice man, a good catch, right?
Right.

You heard he has a temper.
He'll beat you every night,
But only when he's sober,
So you'll alright.

source: https://www.lyricsondemand.com/soundtracks/f/fiddlerontherooflyrics/matchmakerl…

The Ultimate answer to Life, the Universe and Everything

Немного готики, а?
.
Ривейра поднял голову, но глаз не открывал.
.
- Я когда-то жил в этой вот комнате, - сказал он, - и не помню случая, чтобы в то время я ночевал в каком-либо другом месте.
.
Стены комнаты были оклеены пожелтевшими от времени светлыми обоями. Мебель состояла из двух предметов: одним был простой деревянный стул, другим - железная кровать, выкрашенная белой эмалью. Краска на трубках кровати лупилась и местами осыпалась, обнажив черное железо. На кровати лежал голый ветхий матрас в коричневую полоску. Над кроватью на перекрученном черном проводе висела электрическая лампочка без абажура. Ривейра открыл глаза.
.
- В этой комнате я всегда был один.
.
Он присел на стул, лицом к кровати. Камни в гвоздике в петлице его смокинга горели пронзительным голубым огнем.
.
- Я не помню, когда начал мечтать о ней впервые, - продолжил он, - но точно помню, что вначале это была всего лишь тень, мираж.
.
На кровати что-то появилось.
.
- Я не мог обнять ее, и потому ласкал мысленно. Но я хотел держать ее в своих объятиях, стискивать ее в своих объятиях, и более того...
.
- И тогда я решил, что если смогу вообразить хотя бы маленькую часть ее тела, если я буду иметь возможность видеть эту часть во всех подробностях...
.
На матрасе, ладонью вверх, теперь лежала женская рука с бледными белыми пальцами.
.
Ривейра наклонился вперед и начал нежно гладить руку. Пальцы руки шевельнулись. Ривейра поднял руку с матраса, поднес ее к своему рту и начал лизать кончики пальцев. Ногти на руке были покрыты ярко- красным лаком.
.
Рука не была отрезана или оторвана от тела; там, где она заканчивалась, кожа плавно скруглялась, целая и невредимая. Ривейра держал руку у губ и водил языком по ладони. Пальцы руки нежно ласкали его лицо. На матрасе появилась вторая рука. Ривейра потянулся к ней, и пальцы первой руки сомкнулись на его запястье - браслет из костей и плоти.
.
Действие развивалось по законам своей внутренней сюрреалистической логики. Следом за руками появились ноги. Очень красивые.
.
Ривейра уже был в постели, полностью обнаженный. Его одежда исчезла. Черный цветок лежал в ногах кровати, сияя изнутри голубым пламенем. Начал появляться белый, безголовый, идеально совершенный, сверкающий каплями пота торс, и Ривейра ласками оформил в бытие все тело.
.
Ривейра и безглавый торс сплелись на постели, мелькали покрытые красным лаком скрюченные пальцы. Матрас теперь был прикрыт накрахмаленной хрусткой желтоватой простыней с вышивкой и кружевами. Вокруг Ривейры и извивающихся, суетливых, щиплющих и поглаживающих его тело рук мельтешили пылинки.
.
Внезапно руки и ноги женщины напряглись, и Ривейра содрогнулся. Появилась голова, и образ мечты был завершен. Лицо Молли - гладкие серебряные вставки закрывали глазные впадины. Ривейра и псевдо-Молли принялись совокупляться с обновленной энергией. Наконец рука с красным маникюром медленно поднялась над спиной партнера и исторгла из себя пять лезвий. С томной, сонной неторопливостью эта рука раскроила своими лезвиями голую спину Ривейры.
.
Вы догадываетесь о финале, о конце спектакля. Ясно прослеживалась извращенная логика происходящего, вывернутая симметрия: Ривейра вызывает к жизни девушку своей мечты, а она разделывает его тело на части. Теми самыми руками. Воображаемая кровь заливает старые простыни с вышивкой и кружевами.
.
Neuromancer by W. Gibson
.
__________________________________________
C уважением, Цилиндра Срулевна Гробокопатель

ну вот, готов и перевод. если у кого-то есть замечания или поправки, милости прошу. 

 ▫ ▫ ▫
любите друг друга, но пусть ваша любовь не станет обузой.
пусть лучше она будет волнующимся морем меж берегами ваших душ.
наполните ею чаши друг друга, но не пейте из одной только чаши.
делите ваш хлеб поровну, но не откусывайте от одного ломтя.
пойте, танцуйте, будьте веселы, но позволяйте друг другу быть наедине.
так струны лютни не соприкасаясь сливаются в звуке одной мелодии.
раскройте ваши сердца, но не вверяйте на хранение друг другу.
потому как только рука жизни способна их сберечь.
будьте рядом, однако же не сближайтесь чрезмерно.
лишь на столбах стоящих порознь может удержаться храм.
а дуб и кипарис не смогут вырасти в тени один другого.
▫ ▫ ▫

Калил Гибран (1883-1931)
Пророк

How happy is the blameless vestal's lot!
The world forgetting, by the world forgot.
Eternal sunshine of the spotless mind!
Each pray'r accepted, and each wish resign'd;

..but i don't want my memories being erased i don't want my memories being erased i don't want my memories being erased i.. really.. really.. don't.

Las Estrellas
.
Al partir para la guerra
dos besos al aire echí.
.
El uno es para la mamá
y el otro es para ti,
niña de mi corazón,
y el otro para ti.
.
Las estrellas de los cielos,
una y una se hacen dos.
.
Non tienen tanta firmeza
sigún tenemos los dos,
niña de mi corazón,
sigún tenemos los dos.
.
El que tañe la guitarra,
rayo del cielo calló.
.
él ya tiene cara dalia,
niño de mi corazón,
él ya tiene cara dalia,
niño de mi corazón.
.
Las estrellas de los cielos
non se vienen a contar.
.
Debajo de un casquet verde
de sirma las vo labrar,
niño de mi corazón,
de sirma las vo labrar.
.
Yo me enamorí de noche,
el lunar me engañó.
.
Si otra ves me enamoro,
de día con grande sol;
si otra ves me enamoro,
de día con huerte sol.
.
Yo me enamorí de un aire,
del aire de una mujer,
de una mujer muy hermoza,
niña de mi corazón.
.
Díceme, niña, el tu nombre,
que te quero conecer.
Si tu non tienes amante,
yo te quero defender.

"The September Song"

1938

Words by Maxwell Anderson
Music by Kurt Weill

From the musical play, "Knickerbocker Holiday"

Male
When I was a young man courting the girls,
I played me a waiting game.
If a maid refused me with tossing curls,
I let the old earth take a couple of whirls,
While I plied her with tears in lieu of pearls.
And as time came around, she came my way,
As time came around, she came...

Female
When you meet with the young men early in spring,
They court you in song and rhyme.
They woo you with words and a clover ring,
But if you examine the goods they bring,
They have little to offer but the songs they sing.
And a plentiful waste of time of day,
A plentiful waste of time...

Chorus:
Oh, it's a long, long while from May to December..
But the days grow short, when you reach September.
When the autumn weather turns the leaves to flame,
One hasn't got time for the waiting game.
Oh, the days dwindle down to a precious few,
September, November..
And these few precious days I'll spend with you
These precious days I'll spend with you..
.

.

.

__________
The Ultimate answer to Life, the Universe and Everything

Здесь часто идут дожди. Зимой бывают дни, когда вообще света не видно: в небе лишь размытая серая муть. Но изредка занавес отдергивается, и минуты на три открывается вид на залитую солнцем и как бы висящую в воздухе вершину горы — будто эмблема перед началом фильма, снятого на студии самого Господа. Вот как раз в такой день и позвонили агенты Лайзы из глубин своей зеркальной пирамиды на бульваре Беверли. Сообщили, что она уже в сети, что ее больше нет и что "Короли грез" идут на "тройную платину". Я редактировал почти весь материал в "Королях", готовил эмоциокарту и все это микшировал, так что и мне там кое-что причиталось.
.
"Нет, — сказал я. — Нет". Затем: "Да". Еще раз: "Да". И повесил трубку. Взял пиджак и, шагая через три ступеньки, направился прямиком в ближайший бар. Восьмичасовое помутнение закончилось на бетонном карнизе в двух метрах над темной, как полночь, водой Фале-Крик... Я бросил взгляд вниз, на свои ноги, и увидел, что носки туфель выступают за бетонный карниз, а между ними все та же темная вода. Не знаю, сколько на самом деле прошло времени — наверно, много, — прежде чем я сделал тот первый шаг назад.
.
Наверно, я стоял так долго, потому что ее уже нет, и это я позволил ей уйти. Потому что теперь она бессмертна, и помог ей тоже я. Потому что знал: она обязательно позвонит. Утром.
.
Отец мой был инженером звукозаписи. Еще тогда, до цифровых дел. Ему приносили аудиозаписи, и он нарезал звуки на дорожках, накатанных на лаковом диске. Помню, он мне как-то рассказывал, за несколько месяцев до смерти, что определенные частоты — кажется, он называл их "транзиенты" — могут запросто сжечь головку, ту, что нарезает звуковые дорожки. Они тогда черт-те сколько стоили, и чтобы избежать пережогов, использовалась такая штука, которая у них называлась "акселерометр". Вот об этом я и думал, стоя над водой: сожгли-таки.
.
Причем она сама этого хотела. Тут уж никакой акселерометр не спасет.
.
Спустя какое-то время очнулся, взял такси и отправился на Гранвилл-Айленд, к Рубину.
.
Я рассказал ему о Лайзе. Он позволил мне выговориться, затем кивнул:
— Знаю. Какой-то урод из Си-би-си звонил мне уже восемь раз. Она тебе пока не звонила?
— Нет.
— Позвонит.
— Рубин, ее уже нет. И тело кремировали.
— Знаю, — сказал он. — Но она все равно позвонит.
Я встретил Лайзу на одной из вечеринок у Рубина. В первый раз я увидел ее в "кухонной зоне". Первый раз: она стоит у открытого, "пивного", холодильника, а оттуда на нее падает свет. Я сразу заметил скулы, волевую складку рта, но также заметил черный блеск полиуглерода у запястья и блестящее пятно на руке, где экзоскелет натер кожу. Я тогда был слишком пьян, чтобы все это понять, но все же сообразил: что-то здесь не то. И я поступил точь-в-точь так, как люди обычно поступают с Лайзой: переключился "на другое кино". Вместо пива направился к винным бутылкам, что стояли на стойке у печи, и даже не оглянулся.
.
Но она сама меня нашла. Глядя, как она приближается, я уже понял, что у нее экзоскелет, но от смущения не сообразил, что можно спрятаться, отойти или просто смыться. Лайза карикатурно-грациозно двигалась — вернее, ее двигало — прямо ко мне. Она остановилась напротив; тонкий, словно нарисованный карандашом, полиуглеродный протез застыл, удерживая тело в равновесии. Я посмотрел ей в глаза — впечатление было такое, будто я слышу, как работают ее синапсы: невыносимо высокий визг крохотных механизмов, открывающих под действием магика доступ в каждую микросхему ее мозга.
.
— Пригласи меня домой, — сказала она, и каждое слово — как удар хлыстом. В голосе и боль, и нежность, и удивительная жесткость.
.
Только в это мгновение я вдруг понял, что меня никто еще не ненавидел так глубоко и отчаянно, как сейчас эта изможденная болезнью девчонка — за то, как я посмотрел на нее и отвернулся, там, у "пивного" холодильника Рубина. И тогда я сделал то самое, что все мы иногда делаем непонятно почему, хотя какая-то часть души точно знает, что иначе нельзя. Я пригласил ее домой. По дороге от студии Рубина до дома Лайза не проронила ни слова. Я уже достаточно протрезвел и, отпирая дверь, чувствовал себя ужасно неуютно.
.
Первое, что она увидела в квартире, был портативный эмоциомикшер, который я притащил домой из "Автопилота" предыдущим вечером. Экзоскелет немедля перенес ее через залитый светом пыльный пол ближе. Теперь, когда не мешал шум вечеринки, я слышал мягкие щелчки суставов. Лайза чуть наклонилась, разглядывая эмоциомикшер, и теперь мне стали видны выделяющиеся под черной кожаной курткой ребра экзоскелета. Наверно, одна из этих болезней, подумал я тогда. Без экзоскелета с микроэлектронным интерфейсом прямо в мозг она просто не могла двигаться. Эти хрупкие на вид полиуглеродные прутики двигали ее руками и ногами, а пальцами управляли более тонкие гальванические накладки.
— Это ведь эмоциомикшер... — произнесла она каким-то новым, словно издалека, голосом. — Зачем он тебе?
— Я на нем редактирую, — ответил я, закрывая входную дверь.
— Ну да! — Она рассмеялась. — И где же?
— На Острове. Есть такая студия, называется "Автопилот".
Лайза посмотрела на меня через плечо, затем, уперев руку в бедро, повернулась — или ее повернуло? Серые поблекшие глаза вдруг кольнули меня целой гаммой переживаний — и ненависть, и действие магика, и какая-то пародия на желание.
— Хочешь меня, редактор?
Я снова почувствовал удар хлыста, но нет, теперь-то меня так просто не возьмешь... Я уставился на нее xолодным взглядом, и слова вырвались у меня будто плевок:
— А ты что-нибудь почувствуешь?
Бум! Может, она моргнула, но на лице ничего не отразилось.
— Нет. Но иногда я люблю смотреть.
.
Два дня спустя после ее смерти в Лос-Анджелесе. Рубин стоит у окна и смотрит, как падает снег в воду Фале-Крик.
— Так ты с ней ни разу не переспал?
— Нет, — говорю я, и это правда, отчего мне вдруг становится смешно. — Но мы врубились напрямую. В ту самую первую ночь.
— С ума сошел, — говорит Рубин, хотя в голосе чувствуется одобрение. — Ты мог себя угробить. Сердце могло остановиться или дыхание... — Он отворачивается к окну. — Лайза еще не звонила?
.
Мы врубились. Напрямую. Раньше я никогда этого не делал. Но я знаю, почему сделал это тогда, с Лайзой. Может, вам этого не понять, но ведь вы никогда и не знали ее или узнали только через "Королей грез", а это не одно и то же. Вы никогда не чувствовали ее жуткий в своей целеустремленности голод, голод в паре с иссушающим желанием. Я боялся тогда признаться себе, что напуган, и, к тому же я был пьян.
— Поехали, — сказал я и щелкнул тумблером. Слова... Слова бессильны. Ну разве что едва-едва способны... Если бы я знал, как передать, что из нее вырвалось, что она со мной сделала...
В "Королях грез" есть один фрагмент... Вы мчитесь на мотоцикле в полночь по шоссе, где за отвесным краем, далеко внизу, море; никаких огней вокруг, но вам свет и не нужен; мотоцикл несется так быстро, что вы будто висите вместе с ним в конусе тишины, потому что звук за вами не поспевает, теряется — все теряется позади. В "Королях" это лишь миг, но такие мгновения просто не забываются, даже в ряду тысяч других, и вы возвращаетесь к ним постоянно, навсегда включив их в свой словарь ощущений. Потрясающий фрагмент! Свобода и смерть, прямо здесь, рядом, вечный бег по лезвию бритвы...
И этот стремительный напор, увиденный мной изнутри, — и она сама, и ее цель. Мне хватило, наверно, четырех секунд. Разумеется, она победила. Я снял электроды и уставился невидящими от слез глазами на плакаты в рамах на стене. На нее я смотреть не мог. Слышал только, как она отсоединила оптический вывод, как скрипнул экзоскелет, поднимая Лайзу с дивана, как он защелкал, унося ее на кухню за стаканом воды. Я заплакал.
.
Повсюду вокруг рынка горят в железных бочках костры из мусора. Все еще идет снег, и подростки жмутся поближе к огню, как артритные вороны, переминаются с ноги на ногу, запахиваясь от резкого ветра в свои темные пальто. Рубин шлепает рядом в заляпанных краской кедах, втянув голову за воротник огромной, явно не по росту армейской куртки.
— Знаешь, почему тебе сейчас трудно? — спрашивает он, когда мы заходим под мост, двигаясь к Четвертой улице. — Ты из тех, кто всегда читает инструкции. Все, что люди придумывают, любая техника служит определенной цели. Техника должна делать что-то такое, что люди уже понимают. Но если это новая техника, она открывает новые горизонты, о которых раньше никто не догадывался. И ты заводишься, когда кто-нибудь использует технику для того, о чем ты сам не додумался. Вот как с Лайзой. Она взяла и переписала себя в память машины.
— Ты не мог этого предвидеть, Кейси. — Рубин смотрит на меня в упор через захватанные стекла. — Потому что у тебя слабовато с латеральным мышлением. Что, по-твоему, ей было нужно? Секс? Большой успех? Мировое турне? Она все это оставила позади. И оттого стала такой сильной. Все — позади. Вот почему "Короли грез" такой крутой хит, почему их все покупают, почему верят. Им это понятно. Все те мальчишки на Рынке, что греют зады у костров и не знают даже, где сегодня будут ночевать, они ей верят. За последние восемь лет это самый крутой эмоциодиск. Лайзу покупают, потому что Лайза такая же, как они, только глубже. Ни мечты, ни надежды. На них, на этих мальчишках, нет клеток, Кейси, но сами-то они все больше и больше просекают, что топчутся на месте, как в камере, и ничего им не светит. Лайза им это пропела, рассказала так, как они сами не смогут, нарисовала им картину. А деньги потратила, чтобы вырваться, вот и все.
.
Мы возвращаемся назад к Рынку. Рубин звучно переваривает обед. В мокром асфальте отражаются красные тормозные огни машин, а город за Рынком кажется чистенькой скульптурой, высеченной из света, — ложь, в которой сломленные и потерянные зарываются в гоми, растущем, словно слой гумуса у подножий стеклянных башен .
— Мне завтра нужно во Франкфурт, собирать скульптуру. Хочешь со мной? Я могу оформить тебя как техническую службу.
Странно слышать от Рубина такое предложение, но я знаю, что он за меня беспокоится, думает, я слишком завожусь из-за Лайзы, и это единственное, что пришло ему в голову, — вытащить меня куда-нибудь из города.
.
В тот вечер я видел Лайзу в последний раз, хотя и не собирался с ней встречаться. Я хотел гулять и веселиться. Со мной этого уже давно не было. Нарезаться как следует мне в тот вечер так и не удалось. Я, однако, не останавливался, побывал уже в шести или семи заведениях, и в конце концов меня занесло в какой-то клуб в западной части города. Я огляделся и ухмыльнулся. Если специально ищешь какую-нибудь унылую дыру, то лучше места не найти. Да, сказал я себе, усаживаясь на угловой стул у стойки бара, то, что надо: и грустно, и гнусно. Настолько гнусно, что я, может быть, сумею остановить свое падение в эту бездонную дерьмовую ночь. Вот сейчас приму еще на дорожку, повосторгаюсь этой пещерой и — домой. Тут я увидел Лайзу.
.
Она меня пока не заметила. Лайза устроилась в дальнем конце бара, а перед ней стояли два глубоких пустых фужера. Когда она посмотрела на парня рядом с ней, я заметил у нее в глазах блеск магика и догадался, что напитки были безалкогольные: при таких дозах наркотика мешать его с алкоголем — верная смерть. Зато парень уже поплыл, с его лица не сходила тупая пьяная улыбка, и он едва не падал со стула, хотя все время что-то говорил, говорил, пытаясь сфокусировать взгляд на ее лице. Лайза сидела в своем новом черном блузоне, застегнутом до подбородка, и казалось, что ее череп просвечивает сквозь бледную кожу, как тысячеватгная лампа. Увидев ее в этом баре, я вдруг многое понял. Понял, что она действительно умирает — или от магика, или от своей болезни, или от всего вместе. Что она давно это знает. Что парень рядом с ней слишком пьян, чтобы заметить экзоскелет, но дорогой блузон и то, как Лайза сорит деньгами, он тем не менее заметил. И что происходит именно то, на что это больше всего похоже.
.
Увиденное как-то не укладывалось в голове. Что-то во мне противилось моим же выводам.
А Лайза улыбалась — или, во всяком случае, изображала нечто в ее представлении похожее на улыбку — и своевременно кивала, когда парень заплетающимся языком изрекал очередную глупость. Невольно вспоминалась ее фраза о том, что она любит смотреть.
Теперь я понимаю, что, не встреть я ее в этом баре, с этим парнем, мне было бы гораздо легче принять то, что случилось позже. Возможно, я бы даже порадовался за нее или как-то поверил в то, во что она превратилась — создала по своему образу и подобию, — в программу, которая притворяется Лайзой, причем настолько хорошо, что сама в это верит. Я бы поверил, как верит Рубин, что она все оставила позади, — Пресвятая Жанна электронного века, жаждущая лишь слияния со своим компьютерным божеством в Голливуде. Что в час прощания с этой жизнью она ни о чем не пожалеет. Что отбрасывает беспомощное настрадавшееся тело с криком облегчения. Что теперь она наконец свободна от полиуглеродных пут и постылой плоти. Может быть, так оно и есть. Я не сомневаюсь, что именно так она это и представляла раньше.
.
Но я видел ее в баре, видел, как она держит за руку этого пьяного парня, хотя сама даже не ощущает прикосновения. И я понял тогда, сразу и на всю жизнь, что мотивы человеческого поведения никогда не бывают ясными и однозначными. Даже у Лайзы, с ее безумным, разъедающим душу стремлением наверх, к славе и кибернетическому бессмертию, были слабости. Человеческие слабости. Я все понимал и сам себя за это ненавидел. В тот вечер она решила попрощаться с собой. Найти кого-нибудь настолько пьяного, чтобы он сделал это за нее. Потому что Лайза действительно любила смотреть.
.
— Тебе все-таки стоит махнуть во Франкфурт, — не унимается он.
— Зачем, Рубин?
— Затем, что рано или поздно она тебе позвонит. А ты, мне кажется, сейчас к этому не готов. Ты еще не очухался, а программа будет говорить ее голосом, думать как она, и ты совсем свихнешься. Поехали-ка во Франкфурт, отойдешь немного. Ей там тебя не отыскать.
— И ты считаешь, мне все-таки стоит махнуть во Франкфурт?
— Считаю. Тебе надо отдохнуть. Ты это сам поймешь. Если не сразу, то очень скоро.
— В смысле?
— Например, когда начнешь редактировать ее следующую запись. А этого, видимо, ждать недолго, потому что ей понадобятся деньги, и уже скоро. Она занимает в памяти машины, которая принадлежит какой-то корпорации, чертовски много места, и даже ее доли в "Королях" не хватит, чтобы полностью расплатиться за все эти дела. Ты ведь теперь ее редактор, Кейси. Кто же, кроме тебя?
Я сижу и смотрю, как он пристраивает очки обратно на нос, сижу, не шевелясь.
— Кто, как не ты, старик, а?
Одно из его творений издает негромкий отчетливый щелчок, и до меня вдруг доходит, что он прав.
.
У. Гибсон. Зимний рынок. Полный текст http://lib.ru/GIBSON/winmarket.txt_with-big-pictures.html .

__________
The Ultimate answer to Life, the Universe and Everything