Житие мое. Не любо - не слушай, а врать не мешай!

Никогда не любил советской эстрады, не переносил органически. Музыкой моего детства был довоенный американский джаз - сперва молодые Луи и Элла, позже Стрейзанд, Кармайкл, Птица-Паркер (тогда ещё просто Чарли) ну и конечно Бейлин (Ирвинг Берлин). На 12-летие получил в подарок магнитофон - тяжёлый бобинник "Яуза" - и тут же, как и положено новообращённому меломану, я неистово принялся записывать и перезаписывать взрывные новинки того времени: "Смоки", "Бэль Эпок", "Юрая Хип", "Блэк саббэт", "Рокетс".. ну и конечно "Пинк Флойд", "Криденс", "Цеппелин". Отец кривился, ругал за отсутствие чёткого вкуса и заставлял слушать стандарты джаза тематически, а после анализировать и излагать ощущения на бумаге в косую полосочку. Частенько отвешивал подзатыльники за недобросовестность, как мог инициировал интерес к живой концертной музыке. Читать и писать я начал с четырёх. В шесть - всё ещё с жуткими ошибками, но уже не под диктовку. К пятнадцати у меня наметилось формирование собственного вкуса. В восемнадцать я почти не выныривал из дискотек, а в один прекрасный день приволок домой купленный за несусветные по тем временам деньги "Dual 741Q", отключил телевизор, выволок его из угла и поставил на бок, чтобы "было повыше", сверху аккуратно воодрузил лучший проигрыватель пластинок, который можно было достать в нашем приморском захолустье. Оживлённый азовский порт стал источником постоянного притока "фирменного" (так это тогда называлось) винила, так что телевизор с тех пор я так и не включил. Тем не менее, отгораживаться от советской эстрады приходилось постоянно - она как ядовитая маслянистая зараза лезла в неплотные щели моего мира, превращая спэйс-фентеси в нелепый тошнотворный фарс. Какая-то родня из Канады раз в пол-года присылала матери посылки с подарками и одной-двумя пластинками для меня. В одной из таких посылок обнаружился "Sony Walkman". Алый, сверкающий, он лоснился и пах вкуснее, чем пизда Офелии, а работал круче Лёшки Стаханова. Благо проблем с кассетами и батарейками больше не существовало и именно с того момента я погрузился в музыку окончательно и надёжно. "Волкмен" встал непреодолимой космической стеной между мною и Хилем-Лещенко-Кобзоном-Богатиковым-Зыкиной-Толкуновой-Герман-Захаровым.. Потом пришло время отъезда и самой главной надеждой эмиграции была наивная уверенность, что за бортом союза советской социалистической безвкусицы, доведённой до уровня академических стандартов, я никогда больше не увижу и не услышу вездеебущей эстрадной хуйни.

Но я ошибался.

Отчасти это забавно, искоса наблюдать за иступлённым речитативом зобмированных пролов. Отчасти грустно, но в последнее время всё более уныло, скучно. Реставрация постылого "совка" даже в рамках одного топика действует как призыв парторга к "субботнику", ненавистная обязаловка, насаждаемая престарелым пост-советским быдлом.

...